Нюта Федермессер, директор Центра паллиативной медицины о без боли, смерти, и то, что нельзя вылечить, но. ли ли можно помочь
Видео: «РИА новости» / » Кривобок
По крайней мере, 60 тысяч пациентов в год нуждаются в паллиативной помощи. Но в 2015 году он получил лишь около 20 тысяч человек погибли (8900. — амбулаторно и 12 тысяч — паллиативных коек). и здесь проблема вовсе не отсутствие денег.
Как нужно изменить законодательство в этой области, почему до сих пор не решена проблема заварка, и что стало причиной прекращения строительства первого детского хосписа в столице? Об этом обозревателю «Известий» — Елена Лория в своем первом интервью в новой должности рассказал основатель Фонда помощи хосписам «Вера», является членом совета попечителей при правительстве РФ, а теперь еще и директор Центра паллиативной медицины (ЦПМ) Москвы департамент здравоохранения Нюта Федермессер.
— Паллиативной помощи в нашей стране, как правило, плохо развита. Чем же в это связано — с организационных и финансовых трудностей или мышлением — «зачем не помочь тем, кто все равно шансов нет»?
— Неразвитость хосписной и паллиативной помощи-результат советского мышления. Пожалуйста, обратите внимание, что патанатомия и морг, как правило, скрывается что-то на задворках больницы. СССР умирающие выписывались домой. У нас тоже выигрывают везде: и в балете, и в космосе, и в медицине, И как бодро шагающая вперед медицина вычеркнула помочь неизлечимо больным людям.
— То есть, традиции советской медицины — помогать только тем, кто может лечить? И для врачей неизлечимо больной никогда не подготовить?
— Нет, не собирались. И мало кто знал до первой росписи в Москве и санкт-Петербурге, что в мире существует паллиативной помощи как отдельного вида медицинской помощи: Должен был произойти настоящий переворот сознания, что только врач понял, что идет в больницу для интенсивной терапии это поражение медицины, это нормально. Сейчас я больше понимаю, что моя мать, Вера Васильевна Миллионщикова (основатель и главный врач Первого московского хосписа. — «Известия») был уникальный человек масштаба доктора Гааза. Он совершил этот переворот в отношении пациента.
Что касается специалистов, то труда и социальной защиты Министерство уже санкционировал разработка профстандарта врачей паллиативной медицины, то есть, эта профессия появится. Пока врачи получают дополнительное образование, повышения квалификации в рамках.
– Наверное, врачей паллиативной медицины важны не только профессиональные, но и человеческие качества?
— Да. Здесь невозможно формальный подход в Этой сфере невозможно исправлять медицинские ошибки не переумрет во второй раз. Поэтому нужны люди соответствующего психического качества, соответствующий уровень культуры, соответствующей подготовки на уровне. И понять, что пациент, с которым ты работаешь, не растут, не поступит в институт, не улыбнется тебе двадцать лет, что не скажет: «Спасибо, вы меня должны вылечить». Здесь это не будет. Здесь нужно душой прийти. Это очень трудно, и дефицит в этой области кадров еще долго.
— Что-то изменилось в последние годы.
— Да. Теперь деньги есть, поддержка руководства и федерального и муниципального уровня. Сегодня я, как на крыльях вылетел из московского департамента здравоохранения. Наверное, я никогда в жизни не видел такого хорошего настроения от министерского кабинета.
— Я слышал, возникли проблемы со строительством первого в детский хоспис «Дом-маяк». Что случилось?
— Утром 13 мая вход на стройплощадку на Долгоруковской улице, 30, оказался окружен бетонными блоками, все работы были приостановлены. Один ереванский соседнего дома считает, что его личный комфорт приоритетнее. Никаких официальных жалоб не было. Все решается на уровне звонков.
Но мы имеем абсолютно все документы, разрешение КОНДОМИНИУМОВ, ГБУ «Жилищник», префекта, есть согласованный стройгенплан-основной документ, которым регулируются в организации работы на строительной площадке и объемы временного строительства есть договоренность временного проезде во время строительства всех остальных жителей.
«Дом-маяк» — это первый и единственный гостевой дом, который сейчас строится на средства благотворителей. Мы назвали детский хоспис «Дом маяком», потому что, когда в семье неизлечимо больного ребенка, все это как ураган, а маяк дает сигнал в мире есть место, где помогут справиться с болью. И когда происходят такие вещи, как помешать строительству, это ужасно.
— Скольких человек нужно хосписной помощи?
— Точных цифр нет, просто потому, что эти пациенты официально не посчитаны. Можно прийти в расчетах анализа цифр смертности, потому что есть общемировая статистика. Есть, например, такая цифра: в паллиативной помощи нуждаются 87% умерших, потому что только 13% умирают быстро: пришел, упал, умер. Это, например, аневризмы аорты, умер.
Можно считать по-другому: взять данные только некоторых заболеваний: Это мы сделали еще год назад вместе с Дианой Владимировной Невзоровой (главный независимый специалист по паллиативной помощи министерства Здравоохранения … — «Известия»). Получилось, что таких больных в Москве около 60 тысяч, Но это число меньше по мировой чисел.
— Все ли их нужно хосписах?
— Нет. Такие пациенты должны получить помощь у себя дома. И это ключевой момент.
— То есть это уже компетенция выездной службы?
— Это компетенция выездной службы и то, что называется стационаром на дому. Помогите стационаре за пределами можно получить тремя путями. Можно амбулаторно, можно силами своих родственников и патронажной службы. Есть стационарный дома, когда у вас есть полная круглосуточная помощь: Пациента, безвозмездного обеспечения средствами ухода, лекарств, оборудования, его родственники сделано, а если ухудшения состояния можно в любой момент может привести к паллиативную бригаду.
— В москве уже в выездной службе?
— Да, они есть, когда хосписах и есть выездная услуга в нашем центре, но все они несовершенны.
— Скольких человек из выездной службы ЦПМ?
— Четырнадцать. Это очень мало: В четырнадцать трудоголиков под опекой 1400 пациентов.
— Это люди с медицинским образованием?
— Конечно. Это врачи и медицинские сестры. Но очень важно, чтобы такой службе, чтобы иметь социальных работников. Не для каждого пациента в доме должна быть постоянной медицинской помощи. Что-что нуждается в уходе, что-то для разговора время. Именно поэтому нужно тесно сотрудничать с департамента социальной защиты.
— Вы говорите, что сейчас практически нет финансирования проблем, связанных и поддержку Ан. Что мешает создать полноценный выездной сервис?
— Да, нет никаких препятствий. Но есть недостаток персонала, отсутствие образования, но самое главное-отсутствие нормативных документов, которые позволяют все перенести на федеральном уровне достаточно скорости.
Мы обсуждали с Дианой Невзоровой правильность определение в законе понятия «паллиативная медицинская помощь»: Именно сегодня основным препятствием для качественного развития всех регионах паллиативной помощи. Это определение слова «медицинский» привело к тому, что даже существующие росписи стала исчезать должность социального работника. Это привело к тому, что в федеральных документах качества паллиативной медицинской помощи меряется койками и стоит кровать на месте. Другие оценки категорий нет.
— Вы подняли вопрос о кодексе изменения и дополнения в?
— 323-й федеральный закон, изменения производятся медленно, инициировать их может никто. Международной правовой конференции, которая открывается 17 мая, в первый раз в отдел здравоохранения о паллиативной помощи, и там мы хотим поговорить об этом. Если мы разовьем социальной составляющей, не пропишем в законе особый статус этих видов помощи, помощи! в доме основной вес, в полном паллиативной помощи:
— Что сейчас происходит с обезболиванием? Проблема в конце концов, окончательно решен.
— Проблемы еще есть. На мой взгляд, административного характера, которые можно решить внутри учреждения: Например, в онкологическом отделении нашего центра с проблем нет обезболиванием. А вот помочь пациенту неврологического отделения с болевым синдромом, следует перевести » онкология отделение. Но это вопрос регулирования процесса внутри учреждения.
Ранее мы говорили, и стены — темы не существовало. Теперь любой человек, который в этой сфере что-то может решить, говорит. «Вот мой мобильный. Вы должны немедленно позвонить, если у вас возникли какие-то осложнения». Ты созваниваешься с человеком, который принимает решения, и в течение часа ситуация нормализовалось.
К сожалению, пока система недостроена, для каждого пациента и еврею, должен быть достаточно активным, чтобы найти, что кто-то позвонить и что сказать: «Ой, у нас кошмар». Есть горячая линия Росздравнадзора — 8 (800) 500-18-35, номер фонда, «Вера» +7 (965) 372-57-72. Но очень многие люди это делают, потому что не знают, куда позвонить или не имеют сил.
По объему потребления мощный обезболивающий находимся на 82-м месте среди развитых стран. Понимаете, не 10-й, 12-й, а 82-й! У нас не более, чем 20% нуждающихся получают необходимый объем анестезии. И дело не в министерстве здравоохранения Должны профстандарт, необходимо обучение » студенческий страна навыками выявления и лечения боли.
— Чтобы получить рецепт на сильнодействующие препараты, стало легче?
— Здесь ситуация отличается. Сегодня врач практически любой специальности имеет право назначить и написать препарат. Но нужно, что руководитель организации написал на внутренние инструкции — нет ли в. имеет право на выписывание назначения. В дальнейшем на его основе специалисты должны пройти обучение и получить допуск. После этого они рецепты.
Решения проблемы заварка на федеральном уровне, по нашим подсчетам, участие 11 руководителей ведомств, в том числе, до недавнего времени ПРЕПАРАТ!
— То есть это тоже проблема несовершенства законодательства?
— Да, и это одна из ключевых проблем, о которой мы должны говорить о предстоящем юридическом форуме. Должен ответственности за оскорбление врача. Врач не должен бояться назначения этих препаратов, если он прекрасно понимает, что пациента эти препараты показаны.
— Мне кажется, что паллиативная помощь-это важно не только умирающий, но и его близких?
— Есть цифры, что взрослые паллиативе для каждого пациента мы помогаем двенадцать людей. Детские — тридцать, потому что дети еще одноклассники, их родители: Круг, получивших травмы эта ситуация гораздо шире. А если жуткий ситуации оказалась помощь, это означает, что надежду на то, требовалось чувство страха и одиночества. Все травмированные люди вздыхают избавиться от «есть. Это не так страшно, как мы думаем. Может на достойную жизнь, даже если ты неизлечимо болен ребенок, можно избавиться от боли».
Мир уже пришел к выводу, что рак рассматривается не как вселенская катастрофа, а тяжелая хроническая болезнь. Вопрос о боли в Европе, где развита обезболивающая терапия и паллиативная помощь, уже не так. Это мы думаем «рак», ты сразу представляешь смерть в жутких мучениях. А когда люди попадают в хосписы, которые действуют стоит, потому что в Первый московский хоспис и несколько заведений в городе и в стране, они говорят: «Бог! Зачем мы не обратились сюда раньше?! Зачем мы до последнего дня ждали?». И эти острова, гуманизма и милосердия, в любом случае, стал разрастаться.
Оставить комментарий
